Женщины, которые не вступали в официальную переписку с властями (та велась на русском), могли и не переходить на русский никогда – помните Татьяну из «Евгения Онегина»? 
 
По-русски плохо знала,

Журналов наших не читала,

И выражалася с трудом

На языке своем родном.

  

Ей рано нравились романы; 
Они ей заменяли всё; 
Она влюблялася в обманы 
и Ричардсона и Руссо.

 

Да что уж там: казалось, что
наша интеллигенция даже думала по-французски. 
Тому доказательство многочисленная русская классика, где можно встретить целые абзацы, а то и огромные страницы на французском языке. Помните, в романах Толстого иногда попадались целые абзацы иностранного текста, а в конце – длиннющее примечание с переводом? 

Весь высший свет жадно впитывал все новое, что могла предложить нам Франция. Балет, мода, кулинария, искусство, театр, косметика и прочие аксессуары богемного быта. Французский стиль проявлял свое господство на полную катушку. Например, Россию конца XVIII века сейчас даже сложно представить без забавных мушек, напудренных шиньонов, пышных париков и причудливых вееров и зонтов. 

Немного забегая вперед, скажу, что за XVIII и XIX века русский язык щедро пополнился словами, имеющими французское происхождение, так называемыми галлицизмами. В целом к заимствованиям нам не привыкать, но из-за масштаба лексической «передозировки» впоследствии был придуман термин «галломания», обозначавший страсть русской элиты ко всему французскому. В этот момент в нашем словаре и появились такие слова, как шарм, адюльтер, кавалер, комильфо, реверанс, комплимент, фаворит, деликатес, портмоне, вояж, консьерж, карт-бланш. И это лишь верхушка.

И такая, назовем ее, субкультура прожила практически два с половиной века.

Из 300 слов в русском языке, обозначающих одежду и ее части, по меньшей мере одна треть – французского происхождения. А из атрибутов роскоши (бижутерия, парфюм, дорогая утварь, алкоголь, драгоценности) количество названий с французскими корнями приближается вообще к 3/4. И мы еще возмущаемся, не многовато ли у нас всяких крашей, скиллов, вайбов и не крипово ли это!

И вот в начале XIX века любимые кумиры начинают военный поход против России. В пределы наших земель врываются войска той страны, которой мы подражали десятки лет, на языке которой разговаривает весь высший свет. Запустилась ломка общественного сознания: война в корне поменяла восприятие французской культуры и ее языка. И тот, уж извините, хайп вокруг французского, который был в начале войны, на какое-то время сошел на нет. И к концу военных действий большинство интеллигенции стало отказываться от такой опасной моды. И у этого были свои причины. В это время наши малограмотные крестьяне-партизаны, знавшие только русский язык, могли спутать офицеров русской армии, общавшихся на французском, с солдатами наполеоновской армии и пленить, а то и убить их. 

Но все-таки вывод о том, что итогом этой войны стало полное падение значимости и роли французского языка, будет преждевременным и неточным. Несмотря на то что авторитет Франции в глазах русского общества заметно упал, французский язык все еще был основным языком для обучения. А обучали ему в основном частные учителя – гувернеры: французы, которые после разгрома наполеоновской армии остались в России. Некоторые из них стали впоследствии руководителями театров, капелл и оркестров. Выходит, что мода на французское продолжалась, но уже в других формах и масштабах.

Одним из трендов того периода – это возвращение
к русской культуре и русскому языку. 
В это время в стране образовалась так называемая «русская партия», в которую входили многие политические деятели и известные нам со школы Крылов и Глинка. Они ставили цель возродить в России патриотизм, замотивировать людей говорить на русском, а не забивать голову французской ересью. 

Один из членов партии Ростопчин так писал о дворянах:

«Как же им любить свою землю, если они и русский язык плохо знают? Как им стоять за веру, царя и Отечество, когда они закону Божьему не учены и когда русских считают за медведей».
Другой писатель, Алексей Семёнович Шишков, тоже придерживался того, что французской литературы в России перебор, но при этом он был не против заимствований, но только если они, конечно, оправданы. В основном же русское дворянство воспринимало использование в речи французских слов в каком-то смысле предательством и госизменой.

Но несмотря на общую тенденцию, некоторые деятели старались разграничить французский язык и французский народ. 

Вот как рассуждал на эту тему Муравьев-Апостол: «Не станем смешивать двух разных вещей: народа и языка, на котором он говорит. Первой нанес нам вред неисчислимый; кто в этом поспорит! А второму – и это правда – мы обязаны почти всеми успехами, которые мы сделали на поприще словесности».

Очевидно, что, несмотря на негативное отношение и снижение интереса к французскому, полностью отказаться от заимствования иностранных слов нельзя, и оно даже может быть полезно для обогащения собственного языка. Проникновение в нашу речь галлицизмов было лишь вопросом времени, и во время войны в нашу разговорную речь вошло немало новых слов. Например, «шаромыжник» или «шаромыга». Если вы слышите его впервые, то для вас переведу: это жулик или попрошайка. Дело в том, что отступающие французы, желая остаться на ночлег у русских крестьян, обращались к ним cher ami (дорогой друг). А поскольку иностранные языки не самое сильное место у крестьянина, «шер ами» превратилось в «шаромыгу».

Другое интересное заимствование – слово «бистро». Точнее, двойное заимствование. Если верить самой популярной версии, то оно произошло от русского слова «быстро», которое принесли из России во Францию русские военные во время пребывания в Париже в конце войны. Тогда русские офицеры частенько требовали от местных официантов, чтобы те не медлили и обслуживали их быстрее. А так как во французском языке нет буквы Ы, то французы начали произносить русское слово «быстро» как «бистро». Отсюда и появилось название для кафе, где блюда готовятся и подаются вскоре после заказа.

А теперь предлагаю посмотреть большой список самых разных заимствований, вошедших в лексику почти каждой сферы жизни. Многие из них активно используются и сегодня. 

аксессуар (accessoire), бижутерия (bijouterie), вуаль (voile), жабо (jabot), манто (manteau), пеньюар (peignoir)

и едой: 
безе (baiser), пюре (purée), майонез (mayonnaise), гурmан (gourmand) и деликатес (délicatesse).

Не менее интересны заимствования, которые связаны с искусством – театром, музыкой и живописью:

 - аккордеон (accordéon), ансамбль (ensemble), вокал (vocal), кларнет (clarinette), ноктюрн (nocturne), увертюра (ouverture);

- актер (acteur), антракт (entracte), аплодисменты (applaudissments), афиша (affiche), водевиль (vaudeville), грим (grimer), дебют (dèbut), пируэт (pirouette);

- галерея (galerie), вернисаж (vernissage), гуашь (gouache), палитра (palette), импрессионизм (impressionnisme).

Много приобретенных слов были связаны с общественной жизнью, с экономикой и политикой:

- капитализм (capitalisme), буржуазия (bourgeoisie), бюджет (budget), пресса (presse), дипломат (diplomate), атташе (attachè), демократ (dèmocrate), акционер (actionnaire), бюрократизм (bureaucratisme).

 

Говоря о заимствованиях из французского языка, нельзя не упомянуть крылатые выражения. К примеру, фраза «старая гвардия» возникла не из пустого места. Французская гвардия еще до войны была поделена на «старую» и «молодую». И вот «старая» – это отборное, закаленное в боях войско, в составе которого были лучшие солдаты и офицеры, создававшие вокруг себя ореол непобедимости. 

 

Или вот несколько других крылатых выражений: 

- аккуратность (точность) – вежливость королей (L'exactitude est la politesse des rois);

- все потеряно, кроме чести (Tout est perdu fors I honneur);

- золотая молодежь (Jeunesse dorée);

- искусство для искусства (l'art pour l'art);

- таскать каштаны из огня (Tirer les marrons du feu).

Ну и знакомое абсолютно каждому «нe в своей тарелке» (N'est pas dans son assiette). Если перевести это выражение дословно, то оно должно звучать как «быть в незавидном положении». Стоп, тогда при чем жe здесь тарелка? Просто французское слово assiette имеет два разных значения: «положение» и «тарелка». Как много удивительного открывается, когда погружаешься в вещи, казалось, так хорошо знакомые и понятные! 

Думаю, этот внушительный список заимствований убедил вас, что, несмотря на все потрясения этой эпохи и изменчивое отношение к французской культуре, об исчезновении «приемных» слов не может быть и речи, потому что они прочно вошли в наш язык и стали нам как родные. В одни времена их встречали с одобрением, в другие – с непониманием и осуждением, но, как бы там ни было, такие слова, дополняя русскую речь, оставались двигателем прогресса и одним из основных способов развития нашего языка, его идентичности и самобытности.