В начале 90-х люди стали более свободно выражать свои мысли. В языке появилась раскованность, непринужденность. Публичная речь освободилась от жесткой цензуры и наконец-то выдохнула: она становилась открытой и независимой. На смену строгим дикторам с текстом на бумажке на ТВ приходят ведущие с более раскрепощенной манерой общения. Сводки со съездов сменяются телевизионными дискуссиями, интервью и телеиграми. Люди с экрана и радио все чаще могли позволить себе говорить просторечиями и где-то даже жаргоном – их уже не сжимали рамки советских штампов. При этом, увы, сходила на нет отточенная годами культура речи: правильное произношение, точные ударения, хорошая дикция. Но что, как не язык, связывает между собой разные поколения и объединяет народную культуру?

Как в XVIII веке щеголи сыпали заимствованиями из французского языка, так и в 90-е стало престижно использовать английские слова. Прямиком из Америки в нашу среду ворвались бизнесмены, имидж, чизбургер, презентация, дайджест, маркетинг, тинейджер, инвестиция, холдинг и так далее.

В то же время оживали многие слова, вытесненные на периферию языка советским периодом, – дума, гимназия, лицей, благотворительность, губернатор.

Приличная доля заимствований приходила в области, где еще не было как таковых русских названий. К примеру, в вычислительной и бытовой технике. Тут, как говорится, сам Бог послал нам компьютер (вытеснивший громоздкую электронно-вычислительную машину и ее аббревиатуру ЭВМ), файл, факс, дисплей, модем, драйвер, принтер и, конечно, пейджер.
В культурной среде обживались бестселлеры, вестерны и триллеры, а бытовая речь активно насыщалась привлекательными шопингом, бургерами, супермаркетами и колой.

Пополняется запас сленга и просторечий. Кое-какие из них существовали еще у стиляг в 50–70-е – герла, шузы, чикса, баксы, фейс, грины, – в которых узнаются искаженные английские исходники: girls, shoes, chicks, bucks, face, green.

Политическое поле тоже привыкало к новым понятиям: президент, парламент, инаугурация, спикер, импичмент, электорат, департамент, муниципалитет, легитимный и так далее.

Одно из ключевых слов 90-х годов – ваучер – также пришло из английского: voucher – «расписка, поручительство».

Итак, манекенщицы становятся моделями, уборщики – клинерами, управляющие – менеджерами. В новой реальности стали востребованными шоумены, пиарщики и аудиторы. Со страниц журналов на нас смотрят фотографии красавиц, зовущих посетить бутики. Но за парадной дверью мира гламура прятались рэкетиры, киллеры, наезды, разговоры по понятиям с использованием ненормативной лексики. Рождался новый мир. Мир «новых русских». 

Блатные слова – это чуть ли не первое, что вспоминают, когда говорят о 90-х. Кинуть, наехать, пришить, забить стрелку, попасть на бабки – это лишь минимум того, что могли сделать с тем, у кого нет хорошей крыши или котлеты зеленых, которые можно было выкачивать, отмывать, отстегивать. 

Огромное количество жаргонизмов просачивалось в бытовую и даже публичную речь из разных социальных групп: уголовной, армейской, молодежной и так далее. Но неужели русский язык стал более криминальным? Да, увы. Как и все общество в целом. Поэтому, если раньше на фене ботал тот, кому было положено ботать, то тогда эти слова были на устах у всех: у школьника, бандита и депутата. Интересно, что сейчас это слово изменило значение, и ботают к сессии только студенты (а в некоторых вузах есть вполне официальные «боталки» – место, где можно готовиться к экзамену).

Именно из-за частого появления жаргона в прессе и речи политиков, среди которых нередко были люди с криминальным бэграундом, им неожиданно стали пользоваться все. Общеупотребительными стали: кайф, чирик, телка, штука, кусок, стольник, балдеж, лимон в значении «миллион» (сейчас, правда, слово изменилось и стало просто «лямом», миллиард уже просто «ярд»), тусовка, разборка, бухать, беспредел. Да уж, последнее слово как нельзя лучше описывает происходящее в словаре 90-х.

Вместе со всем запрещенным на волю вырвался мат. «Нецензурщину» можно было найти на страницах независимых газет и изданий. Сейчас вы гуглите, что значит слово «шеймить», а раньше на базарах продавались специальные «блатные» словари, где можно оценить все богатство русской нецензурщины.

Реклама вытеснила идеологию

Но телевидение давало нам возможность познакомиться и с менее вызывающими словами и выражениями. Например, в нашей речи прочно укоренились крылатые «санта-барбара» и «сладкая парочка». Первая фраза пришла к нам из одноименного сериала, а вторая – из рекламы батончика «Твикс». 

Безусловно, реклама, окружавшая нас повсюду, влияла на наше речевое поведение. Мы все отлично помним слоганы из рекламы 90-х: «Не дай себе засохнуть», «Свежее дыхание облегчает понимание», «Иногда лучше жевать, чем говорить», «Жизнь хороша, когда пьешь не спеша», «Просто добавь воды». По сути, это были те же мемы, цитировавшиеся в самых разных ситуациях. И самыми главными переносчиками этой «новой мудрости» были дети, которые, как губки, впитывали всю рекламу.

Чтобы описать все прекрасные качества товаров, в роликах использовались разнообразные эпитеты. Слова «элитный» и «эксклюзивный» стали звучать почти в каждой рекламе. Когда-то эксклюзивным могло быть интервью, данное только одному журналисту, а элитными – быки-производители. В 90-е эксклюзивными и элитными стали шубы, унитазы, плитка и так далее.
Непарламентские выражения

Языковая стихия обрушилась и захлестнула весь народ. Теперь получалось, что возможность публичного выступления получали те, у кого раньше такой возможности не было: в газетах появлялись разнообразные опросы, мнения и интервью обычных людей с их реакциями на события. То есть в газетный язык проникла разговорная речь. И скоро она зазвучала в парламенте. 

В публичных выступлениях Горбачева и Ельцина затейливо сплетались простонародные черты и советский новояз. Образ каждого из политиков подчеркивался какой-то речевой изюминкой. Если сказать «паааанимаешь», «шта», «загогулина», то не надо гадать, о ком идет речь. Несложно найти «хозяев» знаменитых «нáчать», «подонки!». Выходило, что неграмотность, которая сидела в политиках, становилась публичным достоянием. Еще одной такой же «ценностью» стали культовые «черномырдинки». «Хотели как лучше, а получилось как всегда», «Никогда такого не было, и вот опять», – знаменитые фразы Виктора Черномырдина, которые оставили яркий след в народном фольклоре. 

Но так ли пагубны были те изменения, против которых выступали активисты, СМИ и политики? Да, в новой словесности были свои недостатки. Но сам факт существования языка немыслим без его постоянного обогащения и расширения его пределов – даже за счет заимствований.

Язык – невероятно сложный, но в то же время простой и стабильный организм, который может переварить и приспособить чужеродные явления, без ущерба сделав их частью себя.

Со временем какие-то из них остаются, а другие бесследно исчезают. Многие слова из 90-х отслужили свое и давно уже не используются: умер «комок», почти никто не говорит «челнок» или «труба» в значении «телефон». Исчезли либо сами явления, или сами слова по каким-то причинам были вытеснены другими, или просто изменили свое значение до неузнаваемости. И это естественный процесс. Поэтому переживать за русский язык не стоит – он справится. А вот беречь и не забывать его – наша задача.

В своей эволюции язык тесно спаян с нашей культурой и историей, поэтому каждое новое поколение привносит что-то уникальное в его самобытность. Мы, как народ – носитель русского языка, несем за него ответственность: за его состояние, дальнейшее развитие и место в мире.